ДИАЛЕ́КТИКА
-
Рубрика: Философия
-
-
Скопировать библиографическую ссылку:
ДИАЛЕ́КТИКА [греч. διαλεϰτιϰή (τέχνη) – искусство вести беседу или спор], одно из основополагающих филос. понятий, смысл которого существенно менялся на протяжении истории и в разное время означал искусство ведения беседы или спора, искусство убедительного пустословия, способ поиска истины, метод филос. познания, логич. движение понятий, филос. учение о единстве и противоречивости бытия и т. д.
Диалектика в античности
Родоначальником Д. считали Парменида («скала Парменида», Гуго Сен-Викторский), Зенона Элейского (Аристотель), Гераклита (последователи Г. В. Ф. Гегеля). Негативное значение Д. как искусства при помощи ложных доказательств и софизмов выдавать за истину мнимое приписывали софистам. Первое употребление термина «Д.» в устной форме относят к Сократу, а в письменной – к Платону.
Диалектика Сократа направлена на прояснение и определение понятий и тесно связана с иронией (притворством) и майевтикой («повивальным искусством» мысли и истины). Первая развёрнутая трактовка Д. дана Платоном, для которого Д. как «царское искусство» является умением «ставить вопросы и давать ответы» (Собр. соч. М., 1990. Т. 1. С. 182, 622). Платон противопоставил Д. как способ беседы или рассуждения, направленного на поиск объективной истины, эристике – как методу спора, имеющему дело с субъективной правотой. Д. Платона состоит как в различении, так и в обобщении: в различении всего по родам и в «природной способности охватывать взглядом единое и множественное» (Там же. М., 1993. Т. 2. С. 176). Способность к Д. тесно связана с познанием подлинного и вечно тождественного по своей природе бытия: минуя ощущения, Д. при помощи одного лишь разума устремляется к сущности любого предмета вплоть до постижения сущности блага – вершине умопостигаемого.
Развиваемое Аристотелем понятие Д. весьма многозначно: Д. «прокладывает путь к началам всех учений» (Соч. М., 1978. Т. 2. С. 351), является «искусством ставить наводящие вопросы» (Там же. С. 556), трактует единое и многое, делая из многого одно (выдвижение посылок) и из одного многое (выдвижение возражений), противостоит софистике (мнимой мудрости), эристике, имеющей целью спор ради спора или мнимой победы, философии, изучающей само сущее как таковое, а не привходящие свойства вещи. Включая в себя искусство испытывания, Д. сходна с риторикой, ибо обе занимаются выводами из противоречивых посылок и имеют дело с противоположностями. В «Аналитике» Д. предстаёт учением о правдоподобном или вероятном. В отличие от доказывающих силлогизмов, исходящих из истинных положений, диалектич. силлогизмы исходят лишь из правдоподобных посылок, основанных на мнении или на том, что кажется правильным. В то же время к диалектич. доводам Аристотель относил не только силлогизмы (дедукцию), но и наведение (индукцию). В «Топике» Д. понималась Аристотелем в качестве некоей изначальной части логики – способа, «при помощи которого мы в состоянии будем из правдоподобного делать заключения о всякой предполагаемой проблеме и не впадать в противоречие, когда сами отстаиваем какое-нибудь положение» (Там же. С. 349). Вследствие этой двусмысленности представления о Д. у Аристотеля в ср.-век. схоластике возникли споры об отношении Д. к аналитике, о том, охватывает ли Д. всю логику и как следует понимать её вероятность или правдоподобность. Во всех последующих интерпретациях Д. так или иначе просматриваются аристотелевские или платоновские черты.
Д. стоиков – учение о правильном споре при помощи рассуждений вопросно-ответного типа, «наука о том, что есть истина, что ложь, а что – ни то ни другое», «наука об обозначениях и обозначаемом» (Диоген Лаэртий. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1986. С. 266), добродетель, необходимая всякому мудрецу. Слава в искусстве Д. таких стоиков, как Хрисипп, была такова, что многим казалось: «если бы боги занимались диалектикой, они бы занимались диалектикой по Хрисиппу» (Там же. С. 300). У некоторых стоиков (Марк Аврелий) Д. отождествлялась с логикой, однако чаще она всё же понимается как её часть наряду с риторикой и наукой об определениях и канонах. В этом случае Д. распадалась на область означаемого, включающую разделы о представлениях, суждениях, рассуждениях и т. п., и область звука, включающую разделы о частях речи, неправильных оборотах, софизмах и т. д.
Эпикур и его последователи отвергали Д., заменяя её каноном и называя диалектиков «вредителями». С ними полемизировал Цицерон, видевший в Д. искусство суждения в отличие от топики, или искусства нахождения.
Диалектика в средние века
Согласно Августину, Д. «учит учить; она же учит учиться: в ней обнаруживает себя разум и показывает, что он такое, чего хочет, что может. Она знает знать; она одна не только хочет, но и может делать знающими» (Творения блаженного Августина, епископа Иппонийского. К., 1879. Ч. 2. С. 210). Разделяя риторику и Д., Августин утверждал полезность Д. для понимания Священного Писания. Именно на Августина ссылался Абеляр в полемике против т. н. антидиалектиков (Пётр Дамиани и др.), доказывая необходимость Д. для богословия, ибо она обеспечивает истинность доводов и разоблачает лживость софистич. доказательств, позволяя тем самым опровергать «нападки еретиков».
В средние века Д. прочно входила в состав семи свободных искусств, которые делились на тривиум (грамматика, Д. и риторика) и квадривиум (арифметика, музыка, геометрия, астрономия). Гуго Сен-Викторский различал Д. и логику; если грамматика является искусством правильной речи, а риторика – искусством убеждения, то Д. – это искусство спора, отделяющего истину от лжи. Ибн Рушд разделял риторику, Д. и аподейктику, причём Д. соотносилась у него с аристотелевскими правдоподобными силлогизмами, а аподейктика – с доказательными. Оппозиция Д. в схоластике существовала и в более поздний период. Для П. де ла Раме и его сторонников Д. оказывалась всего лишь искусством диспута (ср.: Bütner W. Dialectica Deutsch. Das ist Disputierkunst. Eisleben, 1574).
В поздний период схоластики Д. преим. употреблялась как синоним логики. Отождествление Д. и логики сохраняется вплоть до 18 в.
Диалектика в Новое время
была подвергнута массивной критике параллельно с критикой традиц. формальной логики и аристотелизма. Ф. Бэкон, понимая под Д. аристотелевскую логику как некий вид «атлетики», утверждал, что она «содействовала скорее укоренению и как бы закреплению ошибок, чем расчистке пути для истины» (Соч. М., 1977. Т. 1. С. 64): её порок состоит в пренебрежении опытом и в том, что она не ведёт к открытию истины. Свои надежды Бэкон связывал с развитием индукции, однако и остававшийся на позициях дедукции Р. Декарт тем не менее продолжил критику «уз диалектики», поскольку «истина часто ускользает из этих уз, а те, кто ими пользуется, сами оказываются запутанными в них» (Соч. М., 1989. Т. 1. С. 110–111). Д. нуждается для своих умозаключений в посылках, которые она сама не может доставить, так что на смену Д. как школьной логике должна прийти новая логика, которая «учит надлежащему управлению разумом для приобретения познания ещё не известных нам истин» (Там же. С. 308–309).
Постепенно возникает двухчастное деление логики на аналитику, обладающую доказат. силой, и на Д., имеющую дело с вероятным (Schmidt J. A. Logica positiva sive dialectica et analytica. Jena, 1687; Darjes J. G. Introductio in artem inveniendi seu logicam theoretico-practicam, qua analytica atque dialectica. Jena, 1742). Под влиянием этой традиции новая интерпретация Д. была дана И. Кантом. Кант выдвинул идею новой науки – трансцендентальной логики, которая в отличие от традиц. формальной логики определяет происхождение, объём и объективную значимость неэмпирических, или априорных, знаний. Трансцендентальная логика распадается на аналитику – «логику истины» и Д. – «логику видимости» (Критика чистого разума. М., 1994. С. 120). При этом Кант порывает с аристотелевской традицией понимания Д. как «учения о вероятности». Хотя трансцендентальная Д. способна вскрыть видимость трансцендентных, т. е. выходящих за границы опыта, суждений, однако она не способна полностью искоренить её, ибо подобная видимость оказывается неизбежной и естественной для человека иллюзией. Наибольшее влияние на дальнейшее развитие Д. оказало кантовское учение об антиномиях, т. е. противоречиях законов чистого разума. Формулируя о мире четыре пары противоречащих друг другу тезисов и антитезисов, Кант с равным успехом доказывал как первые, так и вторые. Выход из создавшегося положения он усматривал в том, что, поскольку мир является трансцендентальной идеей, а не вещью самой по себе, то в первых двух антиномичных парах одновременно ложны как тезис, так и антитезис, тогда как в двух последних и тезис, и антитезис могут быть одновременно истинными соответственно для вещей самих по себе или для явлений. Наряду с учением об антиномиях и идеей трансцендентальной логики, которую некоторые интерпретаторы неоправданно считали неким прообразом диалектич. логики, большой резонанс для дальнейшего развития Д. имело также кантовское учение о трёхсоставности каждой из его четырёх групп (классов) категорий, причём «третья категория возникает всегда из соединения второй и первой категории того же класса» (Там же. С. 89) при помощи особого акта рассудка.
Хотя И. Г. Фихте практически не пользовался термином «Д.», называя свой метод «синтетическим», тем не менее этот метод его наукоучения, при котором противоречие, возникающее в основоположении, разрешается в новом основоположении, в дальнейшем получил название антитетической Д. Для Фихте антитетич. приём в сравниваемых предметах ищет признак, в котором они противополагаются друг другу, а синтетич. приём – признак, в котором они равны друг другу. Образец натурфилософской Д. усматривался и в учении Ф. В. Шеллинга о полярности природы.
Если для Аристотеля Д. выступала как наука о мышлении, так что противоречия, о которых он говорил, были противоречиями мышления, то Ф. Шлейермахер и Г. В. Ф. Гегель порывают с этой традицией. Шлейермахер исходит из соответствия бытия и мышления: причинная связь внешней действительности соответствует логич. связи понятий. У Гегеля, обосновывавшего совпадение структуры мышления со структурой бытия, на первый план в истолковании Д. выдвигаются противоречия самого бытия, и Д. предстаёт «вообще принципом всякого движения, всякой жизни и всякой деятельности в сфере действительности» (Энциклопедия философских наук. М., 1975. Т. 1. С. 206). В качестве предшественников гегелевской Д. стали рассматриваться Гераклит из Эфеса, неоплатоники и др.
Д. у Гегеля «составляет природу самого мышления», ярким примером её является развёртывание понятия, движущегося от первых пустых и лишённых содержания определений к определениям всё более содержательным. В центре гегелевской Д. – триада тезис – антитезис – синтез, охватывающая три последоват. момента развёртывания «логически-реального» – «абстрактный, или рассудочный», «диалектический, или отрицательно-разумный» (имманентное «снятие» односторонних конечных определений рассудка и их «переход в свою противоположность»), и, наконец, «спекулятивный, или позитивно-разумный», в свою очередь снимающий это противопоставление и удерживающий оба предшествующих момента в их «конкретном единстве» (Там же. С. 201). Именно к Гегелю восходит противопоставление метафизики и Д. как двух филос. методов, из которых первый является механистичным, не учитывающим движения и развития.
Наряду с неприятием гегелевской Д. мн. мыслителями (А. Шопенгауэром и др.) предпринимались попытки её трансформации. Так, для Л. Фейербаха Д. состоит в диалоге: «Истинная диалектика не есть монолог одинокого мыслителя с самим собой, это диалог между Я и Ты» (Соч. М., 1995. Т. 1. С. 144). У С. Кьеркегора диалектич. переход от одной «жизненной стадии» к другой осуществлялся не мышлением, как у Гегеля, а волей, выбором, прыжком, так что Д. приобретает экзистенциальный характер. К. Маркс, поставив задачу материалистич. преобразования метода Гегеля, при этом отзывался о его Д. как о «могучей, вечно деятельной движущей силе мысли» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. М., 1970. Т. 41. С. 222). Идеи Маркса о материалистич. Д. попытался конкретизировать Ф. Энгельс, понимая Д. как «науку о всеобщих законах развития природы, человеческого общества и мышления» (Там же. М., 1961. Т. 20. С. 145). Сформулированные Энгельсом т. н. законы Д., восходящие к Гегелю, – единство и борьба противоположностей, переход количественных изменений в качественные, отрицание отрицания – стали существенным элементом диалектического материализма – офиц. философии сов. периода. В рамках диалектич. материализма предпринимались безрезультатные (по причине нерешённости проблемы противоречия) попытки разработать некую диалектич. логику, призванную в отличие от традиц. формальной логики учитывать не только форму, но и содержание мышления.
Развитие Д. в зап. неомарксизме связано прежде всего с франкфуртской школой. Пафос «негативной диалектики» Т. Адорно направлен на разоблачение ложного тождества всеобщего и особенного: отрицание, раскрывающее эту нетождественность, перестаёт быть моментом перехода к к.-л. синтезу. Традиция С. Кьеркегора получила продолжение в 20 в. в диалектической теологии (К. Барт, Р. Бультман и др.).
Д. была подвергнута критике К. Поппером за двусмысленность и неоправданные претензии на фундам. роль в познании, альтернативную формальной логике.
Активное использование понятия Д. в сов. период практически в любом контексте с целью оправдания тех или иных политич. решений привело к известной дискредитации самого термина, отягощённого в силу этого негативными коннотациями в современном рос. филос. языке.